Бабка Поля Московская - Страница 69

Вдруг послышалось, как в уборной спустили воду и стали открывать там дверь – щелкнул крючок.

Тамара вскочила, едва успев натянуть трусы, и встала, как вкопанная – потому что в ванной вспыхнул свет, и на пороге появился сосед Йоська – в полосатой пижаме, расстегнутой на буйно-волосатом животе.

Произошла немая – слава Богу! – сцена, а Томочка, молча, как ни в чем не бывало, и, сделав вид, что как бы еще раз, протянула руку к умывальнику, открыла кран и слегка побрызгала на лицо водой, захлопав длинными белесыми ресницами.

Йоська Виндлер преодолел свой немой испуг, стал застегивать курточку пижамы на все пуговицы и кратко прошептал:

– «Плачешь ты здесь, что ли?»

Тамара кивнула головой – и вдруг и правда разрыдалась – бурно, неожиданно, а Йоська шагнул ей навстречу, прикрыл ей рот рукой, потом закрыл изнутри дверь в ванной комнате.

– «Иди сюда ко мне, джанечка! Не плачь, не плачь, кто тебе обидель, а?»

Но та Томкина новогодняя история, разбудившая в ней всех чертей, мирно спавших совсем недавно в холодной ее душе и в двадцатипятилетнем давно уже перезревшем теле, так и не смогла полностью повториться.

Йоська не стал гасить свет и наливать горячую воду – он быстро развернул молодую соседку задом к себе, принагнул, задрав ей пальто и платье на затылок – при этом руки ее сами собой уперлись в края ванной – и долго еще трясла она головой над лужей собственной мочи на дне полупустого, забытого кем-то из коммунальных жителей корыта и вдыхала этот запах – но так и не смогла, как ни пыталась, дотянуться и открыть большой кран, чтобы смыть все следы.

Часть 30. Приехали…

Потная, расхристанная Тамара все порывалась сдернуть с себя пальто – но не тут-то было – цепкие руки соседа впились в ее бока и не отпускали.

Но как только он почуял приближение экстаза, то ловко так отскочил от девушки и кончил ей на оголенную спину, сдавленно завывая и бормоча нечто нечленораздельное на бусурманском своем наречии – а потом резко опустил подол ее платья, и когда Тамара распрямилась, даже заботливо одернул на ней разъехавшиеся в стороны полы пальтеца.

Тамара вдруг подумала, что он мог бы и пригласить ее к нему в комнату – ведь жил он – одын, савсем одын – в приличной по метражу половинке бывшей хозяйской огромной гостиной…

Но хитрый сосед не только не позвал к себе переночевать, но вышел в темный коридор, погасил свет в ванной, потом обернулся и громким шепотом попросил Тамару никому ни о чем не рассказывать – а днем так даже и виду не подавать, что она с ним «была» – а за это молчание он ей кое-что подарит, вахха, клянусь!

Сейчас им нужно расходиться по местам осторожненько, чтобы «комар муху не увидель, да!»

Проскочить в свою комнату незаметно, а вернее, беспрепятственно, Йоське не удалось.

На середине темной коридорной дороги с ним столкнулось молча чье-то костлявое, но большое тело – и обойти его не удавалось ну никак – он влево – и оно влево, он резко вправо – и это, – тело то есть, – немедленно тоже вправо забирало, как будто шаталось от стенки к стенке.

Йоська быстро попятился назад, к ванной и туалету – только протянул трясущуюся руку за спину, чтобы нашарить выключатель, как вдруг наткнулся на что-то горячее и лохматое…

И вот тут Осип Адамович Виндлер не выдержал – и завизжал от страха.

Тут же, ему в унисон, завопили в ужасе еще два голоса – сзади и спереди, один тоненько, а другой хрипло – и, наконец, щелкнули выключателем, и зажегся свет в открытой настежь ванной.

Сзади стояла растрепанная, как ведьма, Тамара – про которую Йоська уже и думать перестал – и сипела, а не орала, от перехватившего горло спазма.

А спереди фальцетом выводила свое:

– «Вой, вой, кара – У-У-л!!» – Пелагея свет Васильевна, которая, к тому же, проснувшись только что в чужом месте, да не совсем проспавшись, на одном инстинкте нашла выход из Нинкиной комнаты и поторопилась ощупью по родным стенкам – как и каждый из коммунальных жителей – по наизусть заученной народной не зарастающей тропе в уборную.

– «Эх, да пусти ты! Ну-ка, кому сказала, пропусти скорее!!» – перестав орать, как только зажегся свет, Полька отпихнула обеими руками в сторону нехилого своего соседа Йоську, как мишку плюшевого, и помчалась вперед, к желанной двери, более уже не произнося ни слова – боялась, видимо, расплескать по дороге остатки эмоций….

Тома вдруг тоже резко рванула по коридору мимо Йоськи, – только в сторону кухни, – не обращая на недавнего своего страстного партнера более никакого внимания.

Осип Адамович, прилепившись к холодной зеленой стенке узкого коридора, покрутил головой – сначала вперед, потом резко назад – затем покрутил пальцем у своего виска.

Пожал плечами – и только хотел, было, степенным шагом направиться к себе и завалиться там, наконец уже, спать – как вдруг рядом из Пелагеиной, почему-то, комнаты, прищемив его при этом довольно сильно дверью, но вовсе не заметив, что стукнули не по стенке, как обычно – с грохотом, а по мягкому – и потому бесшумно – быстро выскочили сначала Семен, полностью одетый «на выход», а за ним – соседка Лёля! – причем, ну надо же, как всегда, представшая перед Йоськой в одной уже привычной ему ночнушке!

Лелька босиком пробежалась до выхода – проводить уходящего Семена, чмокнула того в щечку – и скрылась за углом на кухне – конечно же, пошла в свой кубрик.

Едва Осип Адамович вновь попытался отлепиться от стены, – но не успел! – как из уборной, под шум спускаемой воды, вышла и тут же везде погасила за собой свет Пелагея.

Позевывая, она медленно и успокоенно вошла в свою комнату, закрыла дверь и затихла – видимо, улеглась досыпать.